Герой ссср биография. «Наши земляки – герои Советского Союза» краткая биографическая справка. Народный комиссариат внутренних дел

краткая биографическая справка

Бирюков Николай Иванович (1901-1980) . Родился в с. Княжая Байгора Грязинского р-на. Майор, командуя стрелковыми дивизиями и корпусом, отличился под Невелем, Великими Луками, в Сталинграде, при форсировании Дуная, при окружении и уничтожении будапештской группировки врага. Звание Героя Советского Союза ему присвоено 28.04.1945 года.

Покачалов Николай Николаевич (1910-1952) . Родился в д. Кривка-2 ныне село Сошки Грязинского р-на. Майор, штурман эскадрильи дивизии авиации дальнего действия. Им совершено свыше 300 боевых вылетов. Он бомбил передний край противника и его глубокий тыл, сбрасывал десанты и доставлял партизанам оружие, боеприпасы, медикаменты.… Показал себя штурманом высокого класса. Звание Героя Советского Союза ему присвоено 13.03.1944 года.

Иван Андреевич Флеров

(24 апреля 1905 - 7 октября 1941) - Герой Российской Федерации (1995), командир первой в ВС СССР отдельной экспериментальной батареи реактивной артиллерии, капитан.

Родился 24 апреля 1905 года (по другим данным - 6 апреля) в селе Двуречки Грязинского района Липецкой области в семье служащего. Окончив земскую школу работал сначала в селе, затем учеником слесаря на Боринском сахарном заводе.

В 1926 году окончил школу фабрично-заводского ученичества (ФЗУ) при чугунолитейном заводе в городе Липецке. Здесь же, как один из лучших выпускников школы, некоторое время работал мастером производственного обучения.

В 1927-1928 годах проходил срочную службу в Красной Армии, в артиллерийских частях.

В 1933 году был призван на 45-дневные курсы офицеров запаса и с того времени остался в армии.

В 1939 году был зачислен слушателем Военной артиллерийской академии имени Ф. Э. Дзержинского.

Участник войны с Финляндией 1939-1940 годов. Будучи командиром батареи 94-го гаубичного артиллерийского полка старший лейтенант Флёров отличился в боях при прорыве «линии Маннергейма».

В 1940 году за проявленный героизм во время Советско-финской войны в боях у озера Саунаярви награждён орденом Красной Звезды.

После окончания боевых действий вернулся к учёбе в академии. Жил в городе Балашихе Московской области.

С первых дней Великой Отечественной войны принимал участие в боях.

Командовал на Западном фронте отдельной экспериментальной батареей реактивной артиллерии из установок БМ-13(«Катюша»). Впервые установки БМ-13 были опробованы в боевых условиях в 10 часов утра 14 июля 1941 года при обстреле вражеских войск и техники в городе Рудня, поддержав обороняющиеся части Красной Армии. А 16 июля показали высокую эффективность при уничтожении неэвакуированных советских эшелонов на железнодорожном узле города Орша. 7 октября 1941 года капитан Флёров, находясь в окружении близ деревни Богатырь на Смоленщине, геройски погиб.

В начале 1960-х годов Флёров представлялся на звание героя Советского Союза. Представление было подписано командующим Ракетными войсками и артиллерией Сухопутных войск маршалом артиллерии К. П. Казаковым. 14 ноября 1963 года указом президиума Верховного Совета СССР Иван Андреевич Флёров посмертно был награждён орденом Отечественной войны 1-й степени.

21 июня 1995 года указом президента Российской Федерации (№ 619) за мужество и героизм, проявленные в борьбе с немецко-фашистскими захватчиками в Великой Отечественной войне капитану Флёрову Ивану Андреевичу присвоено звание Героя Российской Федерации посмертно.

5 марта 1998 года приказом Министра обороны Российской Федерации № 111 Герой Российской Федерации капитан Флёров Иван Андреевич навечно зачислен в списки командного факультета Военной академии Ракетных войск стратегического назначения (РВСН) имени Петра Великого.

Осенью 1995 года группа вяземских поисковиков в 250-ти метрах западнее деревни Богатырь нашла погибших вместе с «Катюшами» артиллеристов. Были найдены останки 7 ракетчиков. Среди них опознаны останки капитана Флёрова. 6 октября 1995 года все останки перезахоронены рядом с обелиском у деревни Богатырь, установленным в память о подвиге ракетчиков.

Республика Татарстан.

Ветеран Великой Отечественной войны, Герой Советского Союза Ахтямов Сабир Ахтямович: «И шел я по Красной площади 24 июня 1945 года, и был я в тот день самым счастливым человеком на всем белом свете!»

Сабир Ахтямов родился 15 июля 1926 года в селе Верхний Искубаш Таканышского района (ныне – Кукморский район) Татарской АССР. В ноябре 1943 года. Был призван в армию. С 19 июня по 10 октября 1944 года воевал бронебойщиком в 4-й мотострелковой бригаде 210-го гвардейского танкового корпуса. Был ранен.

Боевые награды: медаль «Золотая Звезда», орден Ленина, ордена Красного Знамени, Красной Звезды, многие другие государственные и ведомственные медали.

Во внутренних войсках МВД СССР с 8.03.1951 по 25.07.1972 гг. Вышел на пенсию с долж­ности командира войсковой части внутрен­них войск МВД СССР (Арзамас-16). Полковник в отставке.

КУЗНЕЦ
«В семье я был старшим, а среди друзей – младше всех. В школу меня не брали из-за возраста, но я ходил. Учился хорошо. И месяца через два после начала учебного года, меня все же зачислили в первый класс. Сколько себя помню, крутился возле отца, в кузнице. Когда же окончил седьмой класс, пошел к нему молотобойцем. Плуги, сеялки, веялки, жатки ремонтировали. Техника была нехитрая. И кроме этого, много разных дел знал.

В сорок первом отец ушел на фронт. Остался я кузнецом и кормильцем. В семье – мать и нас семь человек: мал мала меньше. Полноправный хозяин в кузнице, брал я к себе в помощники раненых, вернувшихся с войны. И дело шло.

САМОЛЕТ
Самолеты в начале сороковых, тем более в небе над селом, были большой редкостью. А тут нам так повезло: кукурузник! Ниже, ниже и приземлился, сел. Деревня сбежалась: настоящий самолет!

Летчик искал кузнеца.
«Бак запаять, – спрашивает, – можешь?!»
«Что ж, – говорю, – его не запаять-то! Конечно, могу».
Сняли мы с ним бензобак. Я его запаял.
«Хочешь, – предлагает, – прокатиться?»
Ушам своим не поверил.
«Хочу!» – отвечаю.
Поднял он меня в небеса, и так все сверху было здорово видно! Домишки крошечные, люди – как горох! Дороги, лес – игрушечные. Дух захватывает! Невообразимое ощущение. Покружили над колхозом "Ударный год". А в округе молва пошла: "Сабир починил самолет". Не говорили "бензобак" – "починил самолет". И очень гордились. Я тоже.

ЦЕЛЬ ПОРАЖЕНА
В сорок третьем, в ноябре, меня призвали в армию. Сначала прибыли на станцию Сурок, под Суслонгером, в запасный полк. Полгода учились стрельбе из противотанкового ружья (ПТР). В мае сорок четвертого прибыли под Смоленск, в те места, где год назад, в сорок третьем, погиб мой отец. Говорили, что до Смоленска всего-то двенадцать километров. В леске помылись в солдатской баньке. Пару раз постреляли для тренировки из ПТР. Так для меня начинался 3-й Белорусский фронт. Затем была операция «Багратион».

Служил я в роте ПТР 2-го мотострелкового батальона 2-го Тацинского гвардейского танкового корпуса. Имя корпус получил в память о замечательном рейде в глубокий вражеский тыл под Сталинградом, когда внезапным броском близ местечка Тацинское танки атаковали фашистский аэродром и, по личному распоряжению Сталина, покорежили четыреста самолетов! Так что попал я в прославленное объединение. Для уверенности в себе и поддержки боевого духа это много значит.

Вторым номером долгое время был у меня Иван Луковкин. Ружье носить положено было вдвоем. Но мы поделили поровну: я – ружье, шестнадцать килограммов, он – коробку с патронами – тоже пуд. Каждый патрон весил двести пятьдесят граммов, штука тяжелая: танк чем-то надо же пробить!

Первый бой произошел под Оршей. Танки наши прорвались вперед. А немец, видимо, с фланга ударил по нам. Возле села Староселье. Едва успели мы с Иваном окопаться, чешет танк, к нам бортом. Я подпустил его метров на двести пятьдесят – ударил! Вижу: вспышка! Значит, попал, но он движется... Ударил еще и еще! Поджег. За танком – САУ (самоходная артиллерийская установка) почти сразу показалась. Потом ударила артиллерия... Удался бой и другим ротам. За танк и «самоходку» меня наградили орденом Красной Звезды.

Вскоре мы совершили марш на Минск.

В ВОСТОЧНОЙ ПРУССИИ
...Снова авиация. Кружит над нашим распо­ложением самолет-разведчик. Кружит и кружит. Не удержались мы с Иваном – подняли ствол. Дал я по самолету два выстрела. Смотрю, задымил он и за лесом рухнул. Комбат, когда увиделись, спрашивает:

«Стрелял?»
«Стрелял», – говорю.
«Подбил?»
«Подбил, – отвечаю, – Мы видели».
«А зенитчики утверждают, что сбили они! Они, оказывается, тоже стреляли. Да черт с ними! – махнул рукой, – в конце концов, какая разница, кто! Главное, что сбили.»
С одной стороны, конечно, я был согласен. А с другой – за уничтожение вражеской техники доплачивали. Не помню, сколько за самолет. Но за танки и САУ домой матери, кажется, рублей по пятьсот присылали. Я только расписывался, сам не получал: солдат находился на государственном довольствии.

НЕММЕРСДОРФ
Батальон Пономарева был остановлен огнем противника: на возвышенности то ли дот, то ли дзот – непонятно. Взводный приказывает: «Уничтожить!» Мы с Иваном рванули туда, используя естественные укрытия, складки местности, по-пластунски. Подползли на расстояние прицельного выстрела. Я уже навел, а Луковкин смотрит в бинокль, видит два бугорка. Будто две огневые точки. Я выстрелил. Сначала по первой и сразу же – по второй. Вспыхнули обе! Оказывается, стояла в окопе САУ! Получается, выполнили мы приказ. Офицеры говорили, что «фердинанд» – новая установка, и подожгли мы у нее бензобаки. А населенный пункт этот наш батальон тогда взял.

Корпус двигался в направлении Кенигсберга. Стояли однажды у леса. Вдруг грохот, треск! Мы развернулись. Что такое?! Оказывается, разведка боем. Вражеское подразделение проникло вглубь нашей обороны, внезапно атаковало. Сориентировались быстро – положили до роты немцев. Мы с Иваном подбили две самоходки.

Тем не менее, знали: если разведка боем и крупными силами – значит, готовится контрнаступление. Ждем. Рассредоточились. Заняли бывший немецкий укрепрайон. Утро выдалось тихое, туманное. Когда же совсем рассвело, трудно было поверить: на нас двигался... город! Танки боевым порядком при поддержке пехоты. Они в тумане, – как дома. Психологическое воздействие потрясающее. «Стреляй! – кричит Иван, - стреляй быстрее!» Ну что я буду стрелять?! Далеко. Подождал. Метров на триста подпустил – четыре выстрела! Видимо, гусеницу сорвал. Танк не загорелся, но так его крутануло, что он развернулся градусов на девяносто: шел на скорости! Подставил нам свой бак. И мы его подожгли.

Потом второй подбили. Все это происходило на левом фланге. Про правый забыли. Выпал у нас он из поля зрения. Вдруг справа метрах в пяти стена поднимается – вой, треск, землетрясение!.. Мы не растерялись. Главное в таком деле – не теряться. Окопы у немцев были устроены по всем правилам фортификации: уступом вправо, уступом влево. Мы рванули сначала вбок, а потом вперед – и оказались сзади двигавшегося нас танка. В упор я его разнес.

Для нас это было высшей точкой напряжения. Смерть миновала. Когда вздохнул, смотрю, у меня вся шинель иссечена осколками и пулями, а раны – ни одной! Повезло. Никого не слышал и ничего не чувствовал. Потом мы с Иваном еще две самоходки подбили и пару грузовиков сожгли. Но это уже все было не то... После боя комбат Пономарев крикнул мимоходом: «Молодцы, ребята! Я вас к награде представил!»

Январь. Новое наступление. Остановил нас немец под Аулзвенином кинжальным огнем. Видим, что на рубеже у него замаскированы две "пантеры" – тяжелые танки. Наше ружье их броню не берет. А неподалеку от них – жилой дом. Комвзвода лейтенант Неклюдов нам говорит: «Попробуйте сверху, ребята!» К тому времени мой напарник Иван уже погиб, и был у меня другой второй номер...

Место открытое. Плотность огня страшная. По­ползли. В землю готовы врасти, а двигаться надо. Впереди дорога. И уж с обочины поливают нас, кажется, из всех видов стрелкового оружия: «Дзинь! Дзинь!» Думаю: «Что за звонок?!» Выбрался когда, осмотрел себя: котелок за спиной в дырках. Второго номера ранило – он замер. Пополз я один. Ну, вот и дом! Но, прежде чем на чердак подняться, нужно через первый этаж пройти. Кто там?! Вхожу осторожно в дверь, озираюсь по сторонам. Жду немца. Вперед... Немец! Прямо передо мной! Я по нему как грохнул – и ливнем стекло – огромное зеркало, во всю стену, и я по своему отражению шарахнул! Плюнул, выдохнул, залез на чердак. Оттуда танки как на ладони. Ружье навел – и по люку в башню сверху. Загорелся сразу же! Второй взять было трудней, стоял он не так удобно. И надо было спешить: я себя обнаружил.

Тогда я схитрил – сделал два выстрела по стволу «пантеры». Танк почти од­новременно со мной выстрелил – и пушку его же снарядом разорвало! Замысел мой удался: от удара пули структура металла нарушилась, может быть, ствол поэтому и пробило... А по мне уже била артиллерия. Снаряд угодил по первому этажу и так подо мной все «почистил», что чердак остался висеть на честном слове. Одной рукой держался за арматуру, в другой – ружье. Кое-как, благодаря искубашской кузнице, – сила-то была – я спустился...

Когда вернулся, своих уж на месте не было. Произошла подвижка, наши занимали другие позиции. Наконец отыскал через некоторое время. Комбриг Антипин давай меня обнимать. Кричит: «Вычеркните Ахтямова! Он живой!» Меня уж в погибшие записали: они видели, как дом разворотило. Налил мне комбриг рома. Выпил я, закусил. Пошел в роту... Мина! Жах! – рванула, и получил я осколочное ранение в ногу!.. Отправили меня в санчасть.

За «пантер» представили к ордену Красного Знамени и вскоре наградили. Представили бы тебя, говорят, на Героя, да не дождешься! Пока документы пройдут в Москву... Туда-сюда, проверки... А орденом командующий армией мог наградить. Однако 24 марта 1945 года в газете опубликовали, что мне присвоили звание Героя Советского Союза и наградили орденом Ленина с вручением медали «Золотая Звезда». Узнал я об этом на банкете, который устроил командир в день рождения корпуса. Он меня и поздравил. Это за тот бой, когда мы с Иваном Луковкиным на танк чуть не врукопашную пошли. Комбат тогда сказал, что к награде представил, а к какой – умолчал.

ПАРАД ПОБЕДЫ
Направили, было, нас на Восточный фронт воевать с японцами. Да что-то переиграли, оставили... Назначили меня участвовать в параде Победы на Красной площади. Готовились мы, тренировались. А перед самым парадом один из отцов-командиров на меня показывает: «А этого куда?!» Ростом, мол, не вышел. Был приказ: ниже ста семидесяти не брать. А я был – сто шестьдесят пять. Говорю: «Как танки жечь, так нормальный, а как на парад, так мал?!» Генерал услыхал, подошел: «Расстегни шинель!» Я расстегнул – грудь в орденах! «Вы что, – говорит, – такого парня!..» И шел я по Красной площади 24 июня 1945 года, и был я в тот день самым счастливым человеком на всем белом свете!

Вот, что писал об этом историческом факте участник парада По беды 1945 года, корреспондент газеты "Красная Звезда" В. Попов: "Сводный полк 3-го Белорусского фронта, в составе которого мне довелось уча ствовать в параде, формировался в Кенигсбер ге. Первое построение. Расстановка по ранжи ру. Утро было хмурым, прохладным. Мы были в шинелях. Сначала все шло гладко, а потом слу чилась заминка. Невысокого роста младший сержант, что называется, не вписывался в общую картину.

- Не годен! – окинув его взглядом, произнес офицер. – Следующий.
- Как не годен? – спросил фронтовик. – Как воевать, так годен, а на парад – не годен.
На шум голосов по дошел командир сводного полка генерал П. Кошевой.
- Это кто здесь та кой горячий? – дружелюбно спросил он.
- Младший сержант Ахтямов, – смутился боец, увидев генерала.
Фамилия показа лась генералу знако мой. Он что-то вспо минал, потом сказал:
- Снимите-ка шинель.
Он снял. И все увидели на гимнастерке во ина Золотую Звезду Героя Советского Союза. Это был тот самый Сабир Ахтямов, который за два дня боев у Неммерсдорфа подбил из противотанкового ружья три вражеских танка, три штурмовых орудия и два бронетранспортера.
- Такого орла да не взять! – произнес генерал. – Зачислить в полк!"

По окончании Великой Отечественной войны я остался на сверхсрочной службе. Потом окончил курсы офицеров-политработников, получил офицерское звание. Служил во внутренних войсках по охране важных государственных объектов в Арзамасе-16. Не без труда перевез в «закрытый» город мать с семьей, влачивших в деревне жалкое существование.

Позже, когда я был уже замполитом роты, закончил школу рабочей молодежи, затем – Военный институт КГБ СССР. Вернулся на службу начальником штаба части. Впоследствии, по приказу командования, сформировал новую воинскую часть и командовал ею. Работал под руко­водством академиков Сахарова, Харитона, Зельдовича: охранял их «секретное хозяйство». Вышел в отставку в звании полковника в 1972 году.

Но я, по-прежнему, в строю, потому что состою в списках членов Совета ветеранов МВД по Республике Татарстан».

Санкт-Петербург

Герой Советского Союза Ашик Михаил Владимирович

Михаил Владимирович Ашик родился 25 июня 1925 года в Ленинграде. В действующей армии с 1943 го. В 1944-м окончил курсы младших лейтенантов 4-го Украинского фронта. Командиру стрелкового взвода 15 мая 1946 года за образцовое выполнение заданий командования на фронте борьбы с немецко-фашистскими захватчиками и проявленными при этом отвагу и геройство лейтенанту М.В. Ашику было присвоено звание Героя Советского Союза. Он участвовал в освобождении Румынии, Болгарии, Югославии, Венгрии, Австрии, Чехословакии. Был трижды ранен.

В 1949 году окончил Ленинградскую офицерскую школу МВД СССР, в 1958 году - Военный институт КГБ им. Ф.Э. Дзержинского. Тридцать лет проходил службу во внутренних войсках МВД на различных должностях, в том числе и командира полка в Магадане, начальника штаба дивизии в Ленинграде, заместителя начальника Высшего политического училища МВД СССР (1969-1979 гг.). Награждён орденом Ленина, орденом Богдана Хмельницкого 3 степени, орденом Отечественной войны 1 степени, двумя орденами Красной Звезды, орденом «За службу Родине в Вооруженных Силах СССР» 3 степени, венгерским орденом «Звезда Республики», медалью «За отвагу» и многими другими медалями, в том числе и зарубежных стран.

С 1979 года по настоящее время является членом Совета ветеранов Региональной общественной организации ветеранов Санкт-Петербургского университета МВД России. Принимает активное участие в военно-патриотическом и профессиональном воспитании курсантов и слушателей университета, молодёжи Красносельского района и города Санкт-Петербурга.

«Мне показалось, что война тянулась целую жизнь. Во всяком случае, когда вернулся домой, был уверен, что всё уже позади, и впереди ничего не будет: опустошение в душе было страшное. И прошло это чувство не сразу. Четыре ёмких года войны вместили в мою биографию и блокаду, и эвакуацию по льду Ладожского озера, и солдатскую службу в пехоте на передовой, и госпиталя после трёх ранений, и офицерские обязанности на фронте.

…В 1941 году Великую Отечественную войну я встретил в Ленинграде школьником-восьмиклассником. Сразу же была объявлена трудовая повинность, и через райком комсомола Петроградского района в колонне таких же ребят, я был направлен на строительство аэродрома на станции «Горская» вблизи Лисьего Носа. Аэродром начали строить одними лопатами на кочковатом болоте, но дней через десять-пятнадцать на выровненную школьниками взлетную полосу сел первый истребитель И-16.

Вернувшись в Ленинград, со стройки аэродрома я узнал, что здание школы, в которой учился, занято какой-то воинской частью. Чтобы не искать другой школы, решил пойти учиться в морской техникум на Васильевском острове. Успешно сдал экзамены и был зачислен на судоводительское отделение. Новоявленных студентов 1 сентября 1941 года построили в колонну, привели на берег Невы, посадили на пароход и отвезли в село Рыбацкое, чтобы копать там противотанковый ров. К тому времени немцы уже вышли на берег Невы, и бои шли в нескольких километрах, за поселком Колпино.

Через неделю кольцо блокады вокруг Ленинграда замкнулось, и начались ночные бомбежки города. Копавшие ров вчерашние школьники видели за своей спиной полыхавшую пожарами линию горизонта и, казалось, что весь город в огне. Когда противотанковый ров был готов, студентов техникума вернули за парты, но учеба продолжалась всего несколько дней. Нас вскоре снова вернули в район села Рыбацкое. На этот раз нужно было копать землянки для бойцов, которые находились тут же в открытых траншеях, а бои шли в трех-пяти километрах у поселка Колпино. Когда, в октябре 1941 года, мы вернулись в Ленинград, то занятия продолжаться фактически не могли: отключилось электричество, не было отопления, прекратил работу водопровод, а с ним – и канализация.

В декабре 1941 года, началась обязательная эвакуация населения через Ладожское озеро, мою семью в марте 1942 года вывезли по ледовой дороге через Ладожское озеро на «Большую землю» в местечко «Кобона». Далее от Тихвина в железнодорожном эшелоне из товарных вагонов ехали ровно месяц. Выгрузили нас в степи и всех ленинградцев расселили по местным селам. Там три месяца бесплатно кормили за счет колхоза, а затем вылечившиеся от дистрофии стали помогать колхозникам.

В феврале 1943 года в возрасте семнадцати с половиной лет меня призвали в Красную Армию. В том же месяце оказался на Южном фронте в наступающей на Ростов 387-й стрелковой дивизии, где служил рядовым в пулеметном расчете.

387-я дивизия занимала позиции на реке Миус. В военной литературе и наши, и немецкие авторы довольно часто именуют этот рубеж Миус-фронтом. 17 июля 1943 года я был ранен во время наступления. После лечения в госпиталях Ростова, Зернограда и станицы Орловской, был направлен в батальон выздоравливающих на станцию Зверево. Оттуда меня направили в Донбасс. После освобождения нами города Макеевка я, ставший к тому времени младшим сержантом, был направлен на курсы младших лейтенантов Южного фронта, вскоре переименованного в 4-й Украинский. Обучение на курсах шло фактически в движении, ибо фронт наступал, а курсы являлись резервом командующего фронтом генерала Ф.И. Толбухина. Курсанты были всегда вооружены, имели при себе полный боекомплект патронов и гранат, малую саперную лопатку и плащ-палатку. Размещались в хатах попутных сел, а то и под открытым небом. 19 апреля 1944 года состоялся выпуск курсов младших лейтенантов. Я, получив звание младшего лейтенанта, оставался по-прежнему в солдатском обмундировании. Позже в числе большой группы выпускников был направлен в Отдельную Приморскую армию в Крым. Там получил назначение на должность командира стрелкового взвода 144-го отдельного батальона морской пехоты 83-й отдельной бригады морской пехоты.

Из Крыма мы передислоцировались под Одессу, и там, в составе 3-го Украинского фронта приняли участие в форсировании Днестровского лимана, которое проводилось в процессе Ясско-Кишиневской операции. За успешные боевые действия в ходе десантирования бригады на западный берег лимана, я был награжден орденом Красной Звезды.

В ходе наступлении на Бесарабию я дошел до Дуная. А переправившись через реку, оказался в Румынии, войска которой капитулировали и тут же включились в бои против немецкой армии. Освобождая Румынию, 83-я бригада морской пехоты оказалась в Болгарии. В сентябре-ноябре 1944 года несла службу береговой обороны вблизи турецкой границы, в районе города Бургас.

В ноябре 1944 года в составе 144-го батальона я вернулся на Дунай, где 83-я бригада была включена в состав Дунайской флотилии. 5 декабря 1944 года, участвуя в десантировании у города Дунапентели, я был награжден орденом Богдана Хмельницкого 3-й степени. В последующих боях на дунайском острове Чепень получил ранение, и после излечения сумел вернуться в свой батальон, ведущий бои в Будапеште. Там за успешные боевые действия был награжден медалью «За отвагу», а затем и медалью «За взятие Будапешта».

В марте 1945 года 144-й батальон был направлен в венгерский город Эстергом. Задача десанта состояла в том, чтобы на бронекатерах прорваться на правый берег Дуная, выйти к шоссе Будапешт-Вена, оседлать его, и удерживать до подхода наступающих с фронта частей. Бой в тылу врага был рассчитан на сутки, но наши наступающие войска подошли лишь на четвертый день. Все это время десант подвергался многочисленным атакам танков и пехоты противника. Позиция моего взвода оказалась на самой дороге, вдоль которой и наносились основные удары контратакующих групп. Стойкость взвода и действия командира были высоко оценены Родиной: я был представлен к званию Героя Советского Союза, которое мне было присвоено 15 мая 1946 года. В последующих боях на территории Чехословакии я в третий раз был ранен, но сумел до окончания боев вернуться в свой 144-й батальон. В июле 1945-го 83-я отдельная бригада морской пехоты была расформирована. Я продолжал службу в 113-й гвардейской стрелковой дивизии, из которой был демобилизован, как офицер трижды раненый в боях и не имевший военного образования.

В конце августа 1946 года, вернувшись в Ленинград к родителям, был принят на службу в органы Министерства внутренних дел на должность старшего инспектора отдела кадров Ленинградского УВД. В сентябре 1947 года я был зачислен курсантом в Ленинградскую офицерскую школу МВД, которую закончил в 1949 году. После выпуска был направлен в 23-ю дивизию войск МВД на должность оперуполномоченного отдела контрразведки. Дивизия дислоцировалась в Ленинграде и была занята охраной особо важных объектов, среди которых были Монетный Двор, фабрика Госзнак, Беломоро-Балтийский канал, Ржевский испытательный полигон и другие.

В мае 1951 года в связи с расформированием 23-й дивизии я, будучи старшим лейтенантом, в числе большой группы офицеров был направлен в распоряжение начальника Дальстроя в город Магадан, и там назначен старшим оперуполномоченным отдела контрразведки 1-го Управления Дальстроя. Работая в этом отделе, был награжден орденом Красной Звезды, окончил вечернюю школу рабочей молодежи, получив, наконец, среднее образование. Весной 1955 года было присвоено воинское звание «капитан». В том же году из Магадана меня направили на учебу в Военный институт МВД, который впоследствии перешел в ведомство КГБ.

Военный институт окончил с отличием в 1958 году, получил воинское звание «майор» и был снова направлен в Магадан, где работал младшим, а затем старшим помощником начальника штаба местного соединения войск МВД, позже командовал войсковой частью. В звании подполковника получил перевод в город Ленинград на должность заместителя начальника штаба соединения внутренних войск. В ноябре 1967 года мне присвоили звание «полковник», и вручили знак «Заслуженный работник МВД». А через год назначили начальником штаба соединения. В марте 1970 года был переведен по службе в Высшее политическое училище на должность заместителя начальника по строевой части. Без малого десять лет прослужил в этом военном вузе. В 1975 году награжден орденом «За службу Родине» 3-й степени, и в 1978 году уволен в запас.

Находясь на пенсии, более двадцати лет работал ведущим инженером отдела научно-технической информации танкового конструкторского бюро (КБ-3) Кировского завода в Ленинграде. Там в соавторстве участвовал в написании трех книг: «Конструктор боевых машин» (о главном конструкторе Кировского завода Ж.Я. Котине); «Без тайн и секретов» (история Конструкторского бюро) и «Танк, бросивший вызов времени» (о танке Т-80, созданном в КБ-3 Кировского завода).

Написал несколько книг, очерков и статей в основном о боевом пути 83-й бригады морской пехоты.

В 1984 году вместе с Героем Советского Союза Ф.Е. Котановым выезжал в Болгарию на съемки фильма «Здравствуйте, братушки». Во время съемок Ф.Е. Котанову было присвоено звание «Почетный гражданин города Бургаса», куда его батальон высаживался десантом. Мне было присвоено звание «Почетный гражданин города Приморска», в котором моя рота несла службу береговой обороны в сентябре-ноябре 1944 года.

Имею двух сыновей. Старший сын Владимир – офицер-подводник. Младший сын Игорь – океанолог, неоднократно участвовал в экспедициях в Арктику, обеспечивал погружение подводных аппаратов на Северном полюсе и высадке станций «Северный полюс» на полярные льды. Сыновья подарили двух внуков, внучку и правнучку. Один из внуков – Михаил Игоревич Ашик – капитан юстиции, окончил Санкт-Петербургский университет МВД России, работает старшим следователем в УВД Петроградского района города Сант-Петербурга.»

Петр Евсеевич Брайко родился 9 сентября 1918 года в селе Митченки Черниговской области.
В армии с 1938 года. На фронте с 1941-го. Пограничник, командир полка.
Закончил войну в 1944-м.
Звание Героя Советского Союза присвоено 7 августа 1944 года.
Награжден орденами Ленина, Красного Знамени, Отечественной войны I степени, Красной Звезды, многими государственными и ведомственными медалями.
Служил во внутренних войсках МВД СССР.
Почетный гражданин г. Зимосць (Польша).

«Всякий раз, думая о Великой Победе, я невольно, с болью и горечью в душе, размышляю, прежде всего, о том, какой ценой досталась она нашему народу.

И еще я всегда думаю, вернее, радуюсь тому, что мне (всем смертям назло!) удалось не только уцелеть, но и немало сделать, чтобы приблизить победу над врагом. Хотя в ходе самой жестокой битвы я мог погибнуть множество раз.

И, хотите – верьте, хотите – нет, но у меня, как у участника этой тяжелейшей битвы (и на фронте, и в тылу вражеской армии), как у офицера, получившего необычный боевой опыт, не выходит из головы вопрос: чему научила минувшая война нашу армию, наше военное командование?

Подобный вопрос, если я не ослышался, задал и бывший Президент России Дмитрий Анатольевич Медведев нашим военным мужам в Санкт-Петербурге на юбилее освобождения Ленинграда. Не знаю, что ответили они тогда на это ему. Но, судя по тому, что происходило с советской, а затем и с российской армией в послевоенные годы, думаю, что наше командование минувшая война не научила ничему.

Почему? Давайте подумаем вместе.

Войну, как известно, кадровая Красная Армия, обученная вести бой по устаревшим академическим шаблонам, начала, совершенно не умея воевать. Поэтому в сорок первом году ее два главных кадровых эшелона – семнадцать армий, около четырех миллионов человек, – оказались в окружении и погибли.

Потом мы вынуждены были продолжать отражать агрессию, а затем и освобождать родную землю уже необученной армией и тем же давно устаревшим способом. То есть побеждали мы не умом, а людьми. Потому и теряли так архи много своих солдат и офицеров. Образно и очень точно подметил русский классик Виктор Астафьев: «Мы в эту войну немецкую армию залили кровью и завалили трупами своих солдат».

Однако самоотверженная любовь советских воинов к Отчизне звала на подвиг. Многие из них, подражая участникам гражданской войны, проявляли невиданный героизм и новое, неизвестное до сир пор умение побеждать врага. Таких храбрых умельцев в годы отчаянной битвы с агрессором оказалось немало. Лучших из них военное командование и Советское правительство отметило высшей степенью отличия – званием «Герой Советского Союза». В годы Великой Отечественной таких витязей оказалось 12722. Личным мужеством они открыли для родной армии и ее командования новую тактику и стратегию ведения войны. Новую «Науку побеждать».

Очень жаль, конечно, что ко дню 70-летия нашей Победы таких рыцарей войны остается все меньше и меньше. И втройне жаль, даже обидно, что почти все они ушли из жизни невостребованными. Почти за семьдесят лет наше командование и его военные «ученые», сумевшие стать генералами армий, так и не смогли, вернее, не удосужились востребовать, узнать у этих рыцарей войны то бесценно новое, что удалось им открыть в огне сражений. Потому российская армия, ее командиры и сегодня продолжают учиться по давно устаревшим уставам: не побеждать врага, а героически умирать на поле боя. Это «блестяще» подтвердил наш миротворческий отряд в Южной Осетии в августе 2008 года.

Говорю я об этом потому, что все сам прошел, увидел, испытал. Потому, что о таком нельзя забывать. И еще потому, что мне, единственному в стране человеку, все-таки удалось востребовать у пятидесяти таких рыцарей войны все то новое и бесценное, что они сделали для своей родной Красной Армии и страны в целом.

Получился уникальный сборник исповедей пятидесяти Героев Советского Союза. Его название – «Всем смертям назло!». Выпустило книгу столичное издательство «Знание» полуторатысячным тиражом в 2001 году. Оплатила префектура Центрального административного округа города Москвы. Но военная пресса её не увидела... Вернее, не захотела увидеть!

Не знаю, как попала эта книга в руки нашего незабвенного Патриарха Всея Руси Алексия Второго. Прочитав ее, он однажды, как мне рассказали, в Храме Христа Спасителя перед более чем тысячной аудиторией поднял этот сборник над головой и произнес: «Сия книга нужна не токмо каждому ратному начальнику, но и юноше, горячо любящему свое Отечество».

Я был несказанно удивлен и обрадован: Патриарх, не военный человек, оказался умнее многих наших генералов и маршалов. Он понял, что этот сборник лучше всех наших академий учит: умом побеждать врага значительно легче. А наши офицеры и генералы не поняли этого за четырехлетнюю войну. И вот уже почти 70 лет не могут или не хотят понимать простых вещей. Не потому ли министерство обороны не нашло 500 тысяч рублей для издания 5 тысяч экземпляров моей книги для своих офицеров?

Я всегда считал и считаю: любой командир от сержанта до маршала должен и обязан постоянно думать не только о том, как победить врага, но и о том, как сохранить, уберечь жизни своих подчиненных.

Так всегда поступали и учили нас наши командир Сидор Артемович Ковпак и его комиссар Семен Васильевич Руднев. Так поступал я сам, в какие бы непредсказуемые переплеты ни попадал. Именно поэтому гитлеровское командование на уничтожение полутора-двух тысяч ковпаковцев вынуждено было бросить более двухсотпятидесяти тысяч карателей (25 отборных дивизий), но уничтожить их так и не смогло!

Война застала меня в 4.00 22 июня 1941 года на западной границе, на 13-й заставе 97-го пограничного отряда. Всего шестьдесят бойцов вступили в схватку с целым вражеским полком и погибли в неравном бою. Я, чудом уцелев, был направлен в г. Киев, в 4-й Краснознаменный мотострелковый полк имени Дзержинского НКВД СССР, охранявший украинское правительство. Меня назначили командиром роты связи полка. С этим полком я два месяца оборонял столицу Украины.

С ним оказался и в печально знаменитом Киевском окружении. По приказу командования Юго-Западного фронта полк, вместе с другими пограничными частями, должен был обеспечить прорыв 21-й, 5-й, 37-й, 26 и 38-й армий из вражеского окружения. Прорыв мы обеспечили, но сами оказались на захваченной врагом земле. 4-й полк, а точнее, его два батальона со всеми службами (3-й батальон выводил из окружения членов ЦК партии и украинское правительство), 30 сентября был почти целиком расстрелян гитлеровцами из засады при форсировании реки Трубеж у станции «Барышевка». И здесь смерть обошла меня стороной. Даже упавший у моих ног немецкий снаряд почему-то не разорвался.

Осталось нас тогда в живых только четверо. И я, как старший по званию, чувствовал, что в возникшей экстремальной ситуации отвечаю за жизнь товарищей по несчастью.

Оказавшись во вражеском окружении, решили добраться до линии фронта и соединиться со своей армией. Как это сделать, нас не учили. Пока пешком пробирались к линии фронта, гитлеровцы пять раз задерживали нас и четырежды пытались расстрелять. Но каждый раз нам удавалось уходить от них.

Первый раз меня с тремя однополчанами немцы схватили в открытом поле, на дороге, у села Вороньки Ново-Басанского района Черниговской области. Мы шли на северо-восток, к фронту. Навстречу двигалась обыкновенная русская полуторка. Подкатив к нам вплотную, водитель резко затормозил. Из кабины выскочил офицер и, направив мне в грудь автомат, грозно скомандовал:

«Хальт!.. Партизанен?!»

«Нет, мы из этой деревни», – отвечал я.

«Шнель, в машинен!»

Пришлось подчиниться. В кузове сидело еще четыре автоматчика. Хорошо, что этот офицер оказался лопухом и не обыскал нас, а то бы остались мы вчетвером навсегда на этой дороге. В правом кармане моих штанов лежал пистолет «ТТ» с двумя магазинами к нему, а в левом еще три десятка патронов.

Часа через два всю четверку привезли в Дарницу, под Киев, к открытым воротам какого-то длинного бетонного забора и втолкнули мимо часового за ограду. Так мы под вечер оказались в Дарницком лагере смерти. Он был огражден трехметровой бетонной стеной, по верху которой тянулся метровый забор из колючей проволоки. Вдоль него через каждые 25-30 метров стояли пулеметные вышки с прожекторами. Осмотрев лагерь, я подумал в отчаянии: «Кажется, из этой мышеловки нам не выбраться живыми». Но, поговорив с обитателями лагеря, мы узнали, что некоторые из этих обреченных пленных самостоятельно ходят работать в качестве прислуги к офицерам-летчикам, жившим на противоположной стороне улицы. Тогда у меня возникла авантюрная идея: «А не попытаться ли выйти из этой бетонной западни под видом такой «прислуги»? Тем более, я владел немецким языком.

Утром, когда военнопленных увезли на строительство взорванных при отступлении нашим полком на Днепре мостов, я с тремя попутчиками выбрался из переполненного вшами барака и двинулся к выходу. Для этого нам предстояло пройти четыре охраняемых поста. На каждом из них я повторил часовым одну и ту же фразу: «Вир геен арбайтен цум официр» («Мы идем работать к офицеру»). И спокойно, с улыбкой на лицах, мы ушли. И ушли от самой смерти.

Вырвавшись из дарницкой мышеловки, снова двинулись на восток, к линии фронта. Спустя несколько дней, в одной из деревень на Черниговщине, где мы остановились перекусить, мои попутчики оторвались от меня. Оставшись один, я решил расстаться с пистолетом «ТТ»: не хотел лишний раз рисковать жизнью при обыске. Но сначала, это было уже на Сумщине, мне удалось при помощи этого пистолета прикончить двух полицейских, пытавшихся задержать и отправить меня в Конотопский лагерь военнопленных.

Однако до линии фронта добраться так и не удалось. Зато повезло в другом: на Сумщине я напал на след одного неуловимого рейдового партизанского отряда, а затем и догнать его. Командовали им два мудрых и храбрых человека, два участника гражданской войны: Сидор Артемович Ковпак, ставший впоследствии генерал-майором и дважды Героем Советского Союза и Семен Васильевич Руднев, тоже ставший генерал-майором и Героем Советского Союза (посмертно). Спустя полгода, в этот отряд, выросший в крупное рейдовое соединение, пришел из Главного разведуправления Красной Армии третий такой же талантливый и инициативный человек – Петр Петрович Вершигора, тоже впоследствии ставший Героем Советского Союза и получивший звание генерал-майора.

В этом партизанском соединении я и продолжал сражаться до конца 1944 года. За три года войны на захваченной врагом территории, командуя сначала ротой, потом батальоном, а затем и полком, мне довелось лично провести 111 крупных боев. И во всех этих сражениях нам удавалось уничтожать противника почти без потерь со своей стороны. Помогали всегда точная и своевременная разведка противника, партизанская смекалка и ее Величество – местность! На войне она – главный помощник, иногда главнее танков и пушек. Только ее надо уметь правильно оценить и использовать, подчинив боевой задаче.

Так, летом 1943 года, в ходе стремительного рейда в Карпаты партизанское соединение, взрывая мосты на железных и шоссейных дорогах, сначала парализовало железнодорожные магистрали Ковель – Коростень – Киев и Львов – Коростень – Киев. Затем, в ночь на 7 июля, на вторые сутки контрнаступления немцев на Орел и Курск, взорвав два моста, мы вывели из строя главную сдвоенную артерию Львов – Тернополь – Шепетовка – Киев и Львов – Тернополь – Проскуров – Винница. За тысячу километров от линии фронта удалось остановить полтысячи фашистских «тигров» и «пантер», спешивших к Орлу и Курску. Затем мы отвлекли на себя еще и пятидесятитысячную армию с танками, артиллерией и авиацией генерала Крюгера, брошенную, в ущерб фронту, на уничтожение ковпаковцев.

Имея более чем сорокакратное превосходство в силах и средствах, каратели начали яростные атаки, пытаясь уничтожить нас раньше, чем мы доберемся к Дрогобыческим нефтепромыслам. Главный удар немцы наносили со стороны райцентра Надворная, вдоль шоссейной дороги и реки Быстрицы-Надворнянской на села Пасечна и Зелена. Здесь наступали три моторизованных полка эсэсовцев (4-й, 6-й, и 26-й) с танками и артиллерией. Остановить эту более чем десятитысячную силищу было приказано самому малочисленному, всего в двести бойцов, Королевецкому отряду (4-му батальону), которым тогда я уже командовал.

Взвесив соотношение сил, а оно было примерно один к пятидесяти в пользу противника, то есть, на каждого партизана приходилось по полсотни отборных вояк генерала Крюгера, не считая танков и пушек, я понял: обычной, классической армейской обороной с двумя сотнями бойцов мне не остановить три полка с танками при поддержке артиллерии, а может быть и авиации.

Надо было придумать что-то другое... Но что именно? Осмотрев еще раз внимательно узкое горное ущелье, протянувшееся от Пасечны до Зелены почти на пять километров, вдруг обрадовался: остановить их поможет нам сама местность. Для этого надо только на подходе к горному ущелью взорвать четыре моста на реке Быстрица-Надворнянская. Тогда каратели не смогут использовать против нас свою технику и мотопехоту. Врага можно будет уничтожать в походных колоннах.

Так и сделали. Ночью все мосты взорвали. И утром полки генерала Крюгера двинулись в наступление без танков, пешком, в походных колоннах, не зная, где мы их встретим. А мы ждали их спокойно, сидя в каменных укрытиях.

Первую вражескую колонну численностью более пехотного батальона, мы расстреляли за четверть часа. Каратели не успели сделать ни одного ответного выстрела. Когда прекратили огонь, я незаметно отвел своих людей на километр-полтора вглубь ущелья, на новый рубеж, оставив наблюдателей следить за действиями противника.

Фашистам потребовалось около пяти часов, чтобы убрать трупы и раненых. Следующую батальонную походную колонну мы тоже расстреляли за четверть часа, после чего я снова отвел свои мини-роты, в которых было всего по шестьдесят бойцов, на километр-полтора вглубь ущелья. Больше двух раз за день немцы не успевали повторить наступление. Так продолжалось три дня.

Последнюю засаду я устроил карателям снова на первом рубеже, чего они никак не ожидали. Поэтому опять мы расстреляли фашистов в походной колонне. За три дня с помощью «блуждающих засад» (так я про себя окрестил свой новый тактический маневр) удалось уничтожить противника в походном строю без особого труда. Семь вражеских батальонов нашли там свою смерть. Мы же не потеряли ни одного человека. И помогла в этом нам точная и непрерывная разведка сил и средств противника, а также ее Величество местность! Это была и великолепная находка, и блестящая победа!

Спустя три месяца, в начале знаменитого Польского рейда, командуя уже Шалыгинским отрядом (3-м батальоном), я вдруг получил необычное задание: 3 февраля 1944 года выйти с батальоном в район города Броды и парализовать активно действующую железнодорожную магистраль Львов – Киев. Задача, как мне показалось вначале, предстояла простая: подойти поближе к «железке» и установить на перегоне между станциями Дубно – Броды, восемь пятидесятикилограммовых фугасов со взрывателями замедленного действия...

На деле оказалось совсем иначе. Пока я с батальоном добирался по оттаявшим и разрушенным бандеровцами дорогам с запада к Бродам, войска 1-го Украинского фронта подошли к ним с востока. Их остановила на подступах к городу Дубно прибывшая из резерва ставки Гитлера какая-то танковая армия.

Остановившись утром 6 февраля на хуторке Буды, я вдруг узнал от возвратившихся разведчиков, что мы находимся в расположении этой самой танковой армии немцев, прямо в ее тактической зоне обороны. Все села и хутора вокруг, даже отдельные строения, заняты немецкими танками и артиллерией. Хутор этот оказался не оккупирован только потому, что находился в лесу, на крутом холме, на который не могла забраться немецкая техника. И еще потому, что этот хутор был отдан немцами на откуп Украинской повстанческой армии (УПА). Именно поэтому утром наш батальон на марше и не тронула воздушная разведка немцев, приняв его за «своих».

Если бы командование гитлеровской танковой армии знало бы, что в их расположении находится почти три сотни хорошо вооруженных бойцов с пушкой, минометами и 500 килограммами взрывчатки, оно наверняка постаралось бы тотчас уничтожить нас. Тогда я не выполнил бы поставленную задачу. У меня был только один выход – стать «невидимкой». Но три сотни человек с обозом – это не три человека. Им не так-то просто спрятаться.

Хотя, если умело использовать местность, погоду и время суток, «невидимкой» может стать даже целый батальон. И нам удалось сделать это! Строго соблюдая маскировку, за две ночи мы установили на железной дороге между станциями Дубно – Броды восемь пятидесятикилограммовых фугасов с взрывателями замедленного действия. С помощью засады на шоссе Лешнюв – Броды на рассвете 8 февраля наши бойцы уничтожили инженерную разведку гитлеровской танковой армии в количестве 24 человек, посеяв тем самым панику в стане врага.

За успешное выполнение этого диверсионного задания командование соединения присвоило мне очередное воинское звание «майор» и после реорганизации соединения в 1-ю Украинскую партизанскую дивизию имени дважды Героя Советского Союза С.А.Ковпака назначило меня командиром 3-го полка.

В ходе того же Польского рейда, командуя полком, мне, как правило, приходилось вести самостоятельные бои. Например, 26 февраля с помощью засад удалось всего одной ротой, в которой было всего шестьдесят бойцов, за пятнадцать минут расстрелять из засады у польской деревушки Вепшец полнокровный полк эсэсовцев, следовавший походной колонной из города Замостье в эту деревню. Рота потерь не имела. Каратели так перепугались, что поставили на всех дорогах таблички, какие ставят минеры всех армий мира, предупреждая свои войска об особой, смертельной опасности «Форзихтиг, Кольпак!» («Осторожно, Ковпак!») А спустя неделю, 6 марта, оказавшись опять во вражеском кольце, нам снова удалось расстрелять из засады еще два полнокровных гитлеровских полка. Один – у той же деревни Вепшец, а другой – у деревни Зажече. Партизаны потерь не имели.

Вырвавшись из этой казавшейся безвыходной ловушки, партизанская дивизия, преследуемая карателями, устремилась на север. 8 марта, на марше, комдив остановил меня и по-дружески сказал: «Тезка, останься в селе Здзиловице на сутки и задержи фрицев. Иначе нам от них не оторваться. Догонишь нас в селе Закшев».

Здзиловице – большое красивое село – размещалось в лощине. С востока оно окаймлялось лесом. С запада – открытым хребтом с глубокими оврагами. Как всегда, проведя со своими комбатами рекогносцировку местности, я понял: встречать непрошенных гостей надо не на окраине деревни, скрытой в лощине, а на подступах к ней. С восточной стороны – на опушке леса. С западной – на хребте. И только из засады. К вечеру, когда полк уже выстроился для марша, разведчики доложили: к селу из местечка Янов движется несколько танков и около сотни грузовиков с пехотой. В оврагах техника забуксовала. Пехота высадилась и двинулась к селу. Мы решили действовать, чтобы немцы не сели нам на хвост.

Шквальным огнем встретил их Андрей Цымбал со своим батальоном из окопов, отрытых еще с утра вдоль хребта, метрах в трехстах от деревни. Наступали эсэсовцы тремя плотными батальонными цепями с интервалом пятнадцать-двадцать шагов. Было уже темно. И фашисты, видимо, для бодрости, освещали местность ракетами. Этим они и помогли Андрею Калиновичу расстрелять их.

Цымбал – бывший пограничник, мастер ближнего боя, подпустил первую цепь шагов на десять и при вспышке очередной серии вражеских ракет ударил по плотным вражеским рядам из автоматов и пулеметов. Три цепи легли и больше не поднялись. Батальон потерь не имел. После этого архикороткого, чуть ли не минутного боя, я был уверен: теперь эсэсовский полк преследовать нас не будет. И еще после этого скоротечного ночного боя я окончательно понял: лучшим и самым эффективным видом партизанской обороны является засада.

За успешные боевые операции в ходе рейда 1-й Украинской партизанской дивизии имени дважды Героя Советского Союза С.А. Ковпака в Польшу, Указом Президиума Верховного Совета СССР от 7 августа 1944 года, я был удостоен высокого звания Героя Советского Союза.

В июле того же года, в ходе операции «Багратион» (освобождение Красной Армией Белоруссии от гитлеровских захватчиков), выполняя указания Ставки Верховного Главного командования, нам предстояло оказать помощь войскам 1-го Белорусского фронта в скорейшем окружении и уничтожении группы гитлеровских армий «Центр».

Стремительно наступая впереди подвижной группы генерала Плиева, партизанская дивизия внезапными засадами и налетами, почти без потерь со своей стороны, уничтожала колонны отступающих «завоевателей», захватывала много вооружения и боеприпасов.

А 3 июля, на рассвете, под местечком Турец, моему 3-му полку в ходе марша удалось в ржаном поле уничтожить девять маршевых батальонов и пленить гаубичный полк, входивший в состав группы генерала Гроппе. Словом, «накрыли» мы в то утро полнокровную дивизию, брошенную фюрером для спасения окруженной Минской группировки.

В следующей засаде нам удалось уничтожить 10 танков, пять броневиков, 36 машин с пехотой и боеприпасами, а также около 800 вражеских солдат и офицеров.

За эту отчаянную, весьма эффективную партизанскую операцию командование 1-й Украинской партизанской дивизии снова представило меня к самой высокой государственной награде. Вот что написал в наградном листе командир дивизии генерал-майор П.П.Вершигора:

«... За умелое командование полком в боевых операциях и проявленные при этом личную отвагу и героизм, дающие право на звание Героя Советского Союза, тов. Брайко достоин второй медали «Золотая звезда».

Но чьи-то зависть и беспринципность оказались весомее того вклада, который внес 3-й полк в дело окружения и уничтожения группы гитлеровских армий «Центр» в ходе операции «Багратион». За этот последний, седьмой по счету, и самый результативный рейд, проведенный по заданию самого Верховного Главнокомандующего, ковпаковцам не сказали даже спасибо. Хотя командование представило к наградам 750 человек, отличившихся в боях.

Пройдя дорогами фронтовых лет, я не мог подумать, что самое жесточайшее испытание ждет меня еще впереди. После окончания войны два приспособленца-изверга, два подлых и настоящих врага из органов безопасности – Пигида и Рюмин – из-за зависти и недальновидности сфабриковали против меня клеветническое обвинение. Я был арестован. Девять месяцев надо мной издевались, пытали. Затем по решению так называемого Особого Совещания (ОСО) по статье 58-10 части 1-й отправили на 10 лет в бериевский лагерь медленно умирать.

Правда, в августе 1953 года, после смерти Сталина, меня освободили, а затем и полностью реабилитировали. Но жизнь и служебная карьера были сломаны.

Однако даже после всех этих испытаний мне удалось еще немало хорошего сделать для Отечества. Удалось еще раз закончить Военную академию имени М.В.Фрунзе, вернее восстановить свои знания, выбитые из головы бериевскими следователями.

Удалось покомандовать внутренними войсками МВД по Казахской ССР и на деле доказать, что при желании можно легко и быстро, в течение одного месяца, ликвидировать в армии «дедовщину» и восстановить нормальную уставную жизнь.

Удалось в 1962 году, несмотря на немолодой возраст, – мне тогда уже пошел сорок четвертый год – пройти конкурс и поступить в Литературный институт имени Горького. А после окончания вуза вместе с женой Оксаной Калиненко, тоже окончившей этот институт, заняться литературным делом.

Это был по-настоящему радостный и вдохновенный труд! Нам удалось выпустить в свет четырнадцать документально-художественных книг. Три из которых в 1976-м и в 1982-м годах были переведены на польский язык и изданы в Польской Народной Республике, где признаны лучшими книгами года. В них мы рассказали о беспримерном патриотизме и мужестве советского и польского народов в годы великой битвы с фашизмом.

Но особенно я рад, что нам удалось создать двухтомную научную монографию «Партизанская война». Это – совершенно новая «Наука побеждать» любого, даже самого сильного и многократно превосходящего в технике, противника минимальными силами и средствами».

Ветеран Великой Отечественной войны, Герой Российской Федерации Георгий Георгиевич Быстрицкий: "Я – счастливый человек"

Автор этих воспоминаний за подвиги, совершенные в годы Великой Отечественной войны, получил высшую награду Родины спустя более 50 лет после ее окончания…

«Вместе с одноклассниками из Краснодарской средней школы № 46 я гонял мяч на пустырях, порой озорничал на уроках, но, правда, не на всех. Математику и физику любил. Мне казалось, что все так и будет продолжаться: окончу школу, пойду работать на завод, затем в армию служить…

Но наступило 22 июня 1941 года, началась война. Хотя Краснодар был далеко от линии фронта, фашистские самолеты часто появлялись и над нашим городом. Несколько раз вместо того, чтобы укрываться в подвалах, мы наблюдали за вражескими бомбардировщиками, осуществлявшими бомбежку промышленных объектов и жилого сектора. За что получали не только замечания от участкового милиционера, но доставалось и нашим ушам. Их он крутил до малинового оттенка, однако мы не обижались и просили не выдавать нас родителям.

Война подошла к Краснодару в начале августа 1942 года.

Фашисты второй раз захватили Ростов-на-Дону, рвались к Сталинграду и Кавказу. Началась эвакуация и на Кубани. Меня, как и многих других семнадцатилетних краснодарских парней, не подлежавших призыву в Красную Армию, отправили в тыл. Мы оказались на Урале, в Магнитогорске, где стали учащимися фабрично-заводского училища (ФЗУ).

Здесь-то мы с приятелем из Армавира Димкой Супруновым и приняли решение: в тылу нам делать нечего, наше место – на фронте. Убежали из училища. На железнодорожной станции Магнитогорска влезли в пассажирский поезд, идущий на Запад. На одной из станций, при проверке документов, сотрудники транспортной милиции сняли беглецов с поезда и вместе с другими подобными «героями» отправили в сопровождении милиционера назад, в Магнитогорск.

По прибытии в ФЗУ мы получили соответствующее внушение от директора. Он объяснил, что сейчас идет война и за самовольное оставление оборонных предприятий, что мы уже сделали (а наше ФЗУ готовило кадры именно для них), нас могут, как дезертиров привлечь к уголовной ответственности и вместо фронта мы окажемся в лагере. Директор этого, конечно, не сделал, но мы поняли, что самовольно на фронт не попадем и изменили тактику. Через несколько дней, я и Димка, пошли в военкомат, где заявили, что если нас не отправят на фронт, то будем пробираться туда своим ходом.

После беседы, в ходе которой было выяснено, что, я и Димка, относимся к несоюзной молодежи, работник военкомата сказал: «Да, вижу, парни вы боевые, но добровольцами на фронт берут только комсомольцев».

Очень скоро, практически в течение двух-трех недель, мы вступили в комсомол и получили членские билеты. А потом, по совету старших товарищей, добавили к возрасту по два года.

Теперь уже, как члены ВЛКСМ, мы прибыли в военкомат и попали к другому сотруднику. Тот, выслушав нас, сказал, что, раз вы комсомольцы, то направим вас добровольцами на фронт. А через несколько дней я и Димка, уже ехали в учебный артиллерийский полк.

После окончания учебного подразделения, а в нем училось много взрослых, семейных мужиков, большинству присвоили воинское звание «младший сержант». Но нескольким выпускникам, в том числе и мне, дали звание сержанта.

Затем направили в 18-ю отдельную противотанковую бригаду резерва Главного командования. С июня 1943 года участвовал в боевых действиях в качестве наводчика, а через некоторое время и командира расчета 76- миллиметрового противотанкового орудия. Бригада состояла из трех артиллерийских полков и постоянно перебрасывалась с места на место, порой с фронта на фронт. По распоряжению командующего фронтом принимала участие в боевых действиях и в обороне, и в наступлении – на направлении главного удара.

Меня в батарее прозвали «кубанским казаком», так как остальные бойцы были из других мест. Я неплохо справлялся со своими обязанностями наводчика. В первом бою подбил тяжелый фашистский танк из числа «тигров», с которым раньше батарея не встречалась. Командир орудия был мною очень доволен.

Летом 1943 года во время одного из боев погиб командир орудия, но мы не растерялись. Получилось так, что, будучи наводчиком, я принял на себя обязанности погибшего командира, хотя тогда мне было чуть больше 18 лет. Тот бой я хорошо помню, мы отбили три мощных атаки врага. За этот бой я получил первую награду – орден Красной Звезды. Меня назначили командиром орудия. Теперь на мне лежала ответственность не только за себя, но и за весь расчет.

Скажу честно: многие бойцы, да и командиры не уделяли в первое время должного внимания обустройству позиции, маскировки орудия и расчета, не любили окапываться, а потому часто гибли сами и их подчиненные.

Думаю, что я остался жив и орудийный расчет сберег во многом благодаря тому, что строго соблюдал требования науки, полученной в учебном артиллерийском полку. Нам постоянно твердили: обустрой позицию, замаскируй ее, умело используй рельеф местности, любые подручные средства; если есть возможность, оборудуй блиндаж, другое укрытие для расчета, а затем можно заниматься и остальными делами.

Иногда подчиненные, а в расчете были бойцы значительно старше меня, в ответ на мои требования роптали, вносили предложения сделать что-нибудь попроще, дескать, сойдет и так. Но после первых боев начинали понимать: если хочешь уничтожить врага и выжить сам, то бери лопату, топор и оборудуй позицию так, как требует устав, а не как попроще и полегче.

Памятны бои в Прибалтике. В декабре 1944 года, освобождая Ригу, наш расчет уничтожил несколько огневых точек и много живой силы противника.

В январе 1945-го жестокие бои шли под латышской деревней с красивым названием «Илэна», где никак не могли завершиться успехом атаки подразделений Латышского корпуса.

Несколько слов о самом Латышском корпусе. Думаю, это интересно будет для молодежи, да и людям старшего поколения.

После нападения фашистов на СССР сотни тысяч людей в одном порыве шли защищать Родину. И вот тогда начали формироваться не только части народного ополчения, но и воинские соединения из жителей регионов, например, Донские и Кубанские казачьи дивизии, национальные соединения в Азербайджане, Армении, Грузии, других национальных республиках. Так вот, очень хорошо воевал и Латышский корпус, созданный из жителей Латвийской ССР.

Перед развалом Советского Союза латышские националисты, как и другие националисты в Прибалтике, много говорили на тему так называемой «советской оккупации» этих государств. Я могу лично свидетельствовать, что бойцами Латышского корпуса были исключительно добровольцы. Люди, которые по своему убеждению, а не по чьему-то принуждению пошли воевать с фашистами и защищать Латвию.

В очередную атаку вместе с пехотинцами Латышского корпуса пошли и мы, артиллеристы. Двигались в боевых порядках пехоты, орудия катили своим ходом, периодически останавливались и открывали огонь по врагу. Нас фашисты встретили не только огнем артиллерии, но и бомбардировкой с воздуха. Повредили орудие и убили весь расчет, в живых остался только я, получив легкое ранение.

Когда немного пришёл в себя, увидел, что немцы пошли в контратаку. Однако из-за боязни уничтожить своих они неожиданно прекратили обстрел из орудий и бомбардировку с воздуха. Тогда я взял ручной пулемет и, меняя позиции, отразил несколько контратак, но был снова ранен. За бой под Илэной меня наградили орденом Славы 3-й степени.

Через много лет, когда мои товарищи из Краснодарского краевого совета ветеранов органов внутренних дел и внутренних войск стали добиваться присвоения мне звания Героя Российской Федерации, я узнал, что в архивах имеется наградной лист, в котором указаны результаты моего участия в бою под Илэной. В нем говорилось: «…старший сержант Быстрицкий, используя ручной пулемет погибшего товарища, умело, меняя позиции, отразил 7 контратак, вывел из строя 4 пулеметных расчета врага и уничтожил до 18 гитлеровцев». После медсанбата я вернулся в свою батарею, которую вскоре вместе с другими подразделениями нашей бригады перебросили в Германию.

Мой расчет стал украинским, вернее западно-украинским. Пополнение, пришедшее в батарею после боев в Латвии, было из освобожденных районов Западной Украины. Первое время чувствовалась определенная настороженность со стороны новичков. Люди из западно-украинских сел, обычные крестьяне, никуда дальше своего села не выезжали и вдруг сразу оказались на войне. Мы, старослужащие, зная о зверствах бандеровцев, тоже присматривались к «молодым».

Они, кто с начальным образованием, а кто и без него, не очень хорошо понимавшие русскую речь, нуждались в помощи и поддержке. Я заботился о них, а они помогали мне. Так и воевали. Должен подчеркнуть, что крестьянская смекалка и исполнительность помогли этим ребятам стать хорошими солдатами. Мой расчет очень хорошо себя показал в февральских боях в Германии. Мы подбили несколько танков и бронетранспортеров. После чего враг повернул назад. Но самое главное: не было потерь в моем расчете.

Меня тогда наградили орденом Славы 2-й степени, а моих подчиненных, братьев-украинцев, – орденом Славы 3-й степени. На позицию с представителем штаба полка прибыл корреспондент армейской газеты. С тех пор у меня хранятся две небольшие фотографии, на которых запечатлен я и мой орудийный расчет.

В начале апреля 1945 года наш 669-й истребительный противотанковый артиллерийский полк в составе бригады выдвинулся из Германии в Чехословакию.

За участие в боевых действиях на Северо-Западном фронте бригада получила почетное наименование «Двинская». За освобождение Латвии соединение было награждено орденом Красного Знамени, а после боев в Чехословакии – орденом Кутузова 2-й степени.

По прибытии в район города Опава мы оказались на направлении главного удара… Бои под Опавой шли с 15 по 25 апреля и были одними из самых жестоких и кровопролитных в Чехословакии.

Пока воевали на местности, судьба к нам благоволила. При овладении одной из небольших высоток мы на руках выдвинули орудие на удобную позицию и с расстояния метров 200-250 уничтожили два орудия противотанковой обороны, шесть пулеметов и около двадцати гитлеровцев. Это для немцев стало полной неожиданностью.

17 апреля мы вели уличные бои в местечке Олдржихов – важном опорном пункте врага на подходах к Опаве. Немцы превратили каждый дом, каждое каменное строение в настоящие крепости. При очередном перемещении орудийный расчет и пехотинцы из прикрытия попали под перекрестный огонь вражеских автоматчиков. В ходе перестрелки часть фашистов была уничтожена, но были выведены из строя и все мои подчиненные. Я снова остался один. Трое фашистов после окончания перестрелки двинулись в мою сторону, к орудию. Я удачно бросил гранату и уничтожил их. Не успев осмотреться, как на противоположном конце улицы показалось самоходное орудие «Фердинанд». За ним шла колонна бронетехники врага.

В тот момент я одновременно был и подносчиком снарядов, и заряжающим, и наводчиком. Первый выстрел был кумулятивным. После удачного попадания самоходка загорелась. Вторым снарядом подбил вторую самоходку. Фашисты открыли ураганный огонь, и я получил осколочное ранение, но продолжал отбиваться. Очередным залпом уничтожил третью бронированную машину. Вскоре подошли наши, и меня доставили в бригадный госпиталь.

От смерти тогда спас капитан медицинской службы Михаил Васильевич Смирнов. Судьба свела меня с ним вновь через двадцать лет после войны, когда я завершил службу во внутренних войсках и вернулся в Краснодар. Там стал работать в Управлении исправительно-трудовых учреждений МВД СССР.

Мой спаситель работал в соседнем подразделении начальником медицинского отдела местного УВД. Мне хорошо запомнились его слова, произнесенные в далеком 45-м году в Чехословакии: «Я Рокоссовского вылечил и тебя, земляк, быстро поставлю на ноги».

Свое обещание он сдержал. 24 апреля 1945 года меня досрочно выписали из бригадного госпиталя, и я прибыл в свою часть. Успел поучаствовать в боях за освобождение Праги.

За бои в Чехословакии мне вручили орден Ленина.

Наша бригада воспитала шестерых Героев Советского Союза. Комбаты Материенко Николай Федорович и Сироткин Федор Алексеевич погибли в боях. Дучик Павел Андреевич, Клебус Федор Степанович, Матеров Михаил Михайлович и Путанцев В.С. остались живы. В городе Двинске есть две школы имени Героев Советского Союза Материенко Н.Ф. и Сироткина Ф.А. В одной из школ создан музей прославленной бригады.

По завершении боев наше соединение из Чехословакии перебросили в Львовскую область Украины, где мы находились до декабря 1945 года и участвовали в ликвидации банд украинских националистов.

В 1947 году я поступил в Калининградское пехотное училище МВД СССР и уже офицером служил во внутренних войсках, занимался охраной и конвоированием осужденных.

В конце 50-х – начале 60-х годов прошлого века начались процессы по сокращению численности вооруженных сил. Затронули они и внутренние войска. В 1961 году в звании старшего лейтенанта я ушел в отставку и стал работать вольнонаемным сотрудником управления исправительно-трудовых учреждений УВД Краснодарского края, где 20 лет занимался решением производственных и хозяйственных вопросов.

В конце 80-х годов во время одной из встреч с однополчанами зашел разговор о неврученных наградах участникам Великой Отечественной войны. И тогда я рассказал об истории, произошедшей зимой 1945 года в Германии.

… После тяжелых боев мы вместе с пехотой только к вечеру захватили одну из линий фашистской обороны. Немцы отошли и закрепились на следующем рубеже. Я дал команду оборудовать позицию и замаскировать ее. Назначив боевое охранение, приказал часовым нести караульную службу по очереди. Пехотинцы, решив кого-то разыграть, собрали в одном месте несколько окоченевших трупов гитлеровцев и поставили их у проволочных заграждений. На головы мертвецов надели каски, а на грудь повесили немецкие автоматы.

Ночью, сбившись с маршрута, на передовой оказался офицер, шедший в сопровождении автоматчиков в штаб нашего артполка. При тусклом свете луны он подумал, что к нам в тыл идет немецкая разведка, и дал команду своему охранению открыть огонь «по врагу». Начали стрелять и наши часовые. К счастью, никто тогда из бойцов не пострадал. Однако, история получила огласку.

Командир полка по настоянию офицера, угодившего на батарею, обсуждал с замполитом вопрос о передаче материалов в военный трибунал. Замполит убедил командира, что делать этого не надо, так как у меня были боевые награды. К тому же, командир полка лично написал представление на награждение меня орденом Ленина.

Командир тут же затребовал наградной лист и порвал его. Но команду на передачу материалов в трибунал не дал.

В ответ на мой рассказ один однополчанин заметил, что наградной лист на присвоение звания Героя готовился еще в апреле 1945 года за бои под Опавой.

Я сказал, что за Опаву был награжден орденом Ленина. Спустя два года на очередной встрече с однополчанами вновь зашел разговор о Золотой Звезде.

Я передал этот разговор председателю краевого совета ветеранов ОВД и ВВ Татаркину. Иван Петрович отнесся к нему очень серьезно и пригласил на очередное заседание совета Дмитрия Николаевича Черняева, бывшего начальника штаба УВД.

Черняев предложил направить соответствующие запросы и проверить достоверность информации моих однополчан. Краевой совет ветеранов ОВД и ВВ начал переписку по этому вопросу с различными архивами. Мой наградной лист был найден. Его подписал командующий 4-м Украинским фронтом Еременко А.И. Мои друзья обрадовались первому успеху и стали активнее обращаться в соответствующие инстанции.

Через некоторое время приходит ответ, что наградной лист, подписанный командующим не реализован обосновано, так как дважды за один подвиг награждать нельзя. За бои под Опавой я был награжден орденом Ленина.

Казалось, вопрос закрыт. Однако Черняев предложил сверить тексты наградных листов, предоставленных к награждению орденом Ленина и к присвоению звания Героя Советского Союза. И что же: в одном и другом документе говорилось о боях в Чехословакии, но о боях разных, и по времени, и по месту их ведения. Иными словами, к награждениям я представлялся за разные бои.

Должен высказать искренние слова благодарности руководству Генерального штаба и Министерства обороны России, которые подготовили соответствующие документы. И вот 31 декабря 1996 года издается Указ Президента Российской Федерации № 1792 «За мужество и героизм, проявленные в борьбе с немецкими захватчиками в Великой Отечественной войне 1941-1945 годов, старшему лейтенанту внутренней службы в отставке Быстрицкому Георгию Георгиевичу присвоить звание «Герой Российской Федерации».

Я – счастливый человек, почти два года провел на передовой, участвовал в тяжелейших боях и остался жив. После войны не только окончил военное училище и стал офицером, но и создал семью. К сожалению, супруги давно нет в живых, но у меня прекрасные дети – дочь и сын. (К слову, сын стал профессиональным военным, получил звание полковника).

Годы моей службы во внутренних войсках и работы в ИТУ УВД Краснодарского края прошли успешно. И сегодня еще живы многие мои товарищи по службе в МВД. Мы еще имеем возможность работать в ветеранской организации и помогать родному министерству».

Биографическая справка:

Родился Георгий Быстрицкий 2 мая 1925 года в станице Ладожской Краснодарского края.
В армии – с января 1943-го. На фронте – с 1943 года. Командир орудия.
Войну закончил в мае 1945 года. Дважды ранен.
Звание Героя Российской Федерации присвоено 31 декабря 1996 года.
Награжден орденами Ленина, Славы II и III степеней, Отечественной войны II степени, Красной Звезды, медалью «За отвагу», другими государственными, ведомственными и общественными медалями.

Магадан

Герой Советского Союза гвардии лейтенант Петр Михайлович Стратийчук

О своем дедушке рассказывает Петр Косолапов, подполковник полиции УМВД по Магаданской области. Указом Президиума Верховного Совета СССР от 17 ноября 1943 года за мужество, отвагу и героизм, проявленные в борьбе с немецко-фашистскими захватчиками, гвардии лейтенанту Петру Михайловичу Стратийчуку присвоено звание Героя Советского Союза.

В преддверии 71-й годовщины Победы хочу рассказать об участнике Великой Отечественной войны, о Герое Советского союза, который приходится мне дедом.

Пётр Михайлович Стратийчук родился 10 февраля 1923 года в с. Курсавка Андроповского района Ставропольского края в семье крестьянина. Получив начальное образование, работал в строительно-монтажном управлении.

В армии служил с августа 1942 года. В 1943-м Петр Михайлович окончил Махачкалинское военное пехотное училище. Участвовал в боях по освобождению Краснодарского края, прорыве обороны противника на «Голубой линии», освобождении Таманского полуострова. 1 июля 1943 года при освобождении Крымского района Краснодарского края рота гвардии лейтенанта Стратийчука атаковала высоту 114,0. Ворвавшись в траншеи противника, она уничтожила в рукопашном бою 60 фашистов.

После освобождения Таманского полуострова начались бои за Крым. Мой дед особо отличился при проведении Керченско-Эльтигенской операции. В ночь на 3 ноября 1943 года командир 3-й роты 1-го гвардейского стрелкового полка 2-й гвардейской стрелковой дивизии 56-й армии Северо-Кавказского фронта гвардии лейтенант Петр Стратийчук во главе штурмовой группы на кораблях Азовской военной флотилии при сильном шторме переправился через Керченский пролив и высадился в районе с. Жуковка.

Не давая противнику опомниться, группа выбила его из села и, не останавливаясь, атаковала с. Маяк (ныне - посёлок Подмаячный в черте города Керчь). Вместе с подоспевшей второй штурмовой группой, атаковавшей село с тыла, овладел населённым пунктом. Обнаружив расположение вражеской батареи, командир группы с двумя автоматчиками скрытно подползли к огневой позиции противника и, уничтожив артиллерийскую прислугу, захватил три 105-милиметровых орудия.

В ожесточенных боях группа уничтожила 70 гитлеровцев, захватила пять ручных и три станковых пулемёта, артиллерийскую батарею и много боеприпасов. Мой дед лично уничтожил 17 фашистов. Однако,10 ноября 1943 года он погиб в бою.

Указом Президиума Верховного Совета СССР от 17 ноября 1943 года за мужество, отвагу и героизм, проявленные в борьбе с немецко-фашистскими захватчиками, гвардии лейтенанту Петру Михайловичу Стратийчуку присвоено звание Героя Советского Союза.

В селе Курсавка именем Героя названы улица и школа, у здания которой установлен его бюст.

Мы, внуки и правнуки Петра Михайловича, свято чтим память Героя, передавая из поколения в поколения историю его жизни, рассказывая о его подвигах. Я горжусь тем, что назван в честь моего отважного деда.

24 июня 1945 года состоялся исторический Парад Победы, на котором он стал знаменосцем от Артиллерийской академии.

Командир артиллерийской батареи 271-го стрелкового полка (181-я стрелковая дивизия, 13-я армия, Центральный фронт). Награжден орденами Ленина, Красного Знамени, Отечественной войны I степени, Красной Звезды, многими медалями, а также военной наградой США - «Серебряной Звездой».

Алексей Волошин родился 13 февраля 1920 года в Тамбовской области. Член ВКП(б)/КПСС с 1943-го. В Красной Армии добровольцем с июля 1941 г. В апреле 1942 года – командир взвода управления батареи 1104-го артиллерийского полка 62-й армии. Потом Волошина назначили командиром батареи, а полк перевели в 64-ю армию. В июле 1942 года он подбил первый вражеский танк. Вскоре офицера направили в 10-ю дивизию войск НКВД, которая дислоцировалась в Сталинграде. Личный состав соединения НКВД бросали на самые опасные участки обороны.

16 января 1943 года Алексей после ранения был выписан и отправлен обратно в 10-ю дивизию войск НКВД, в тот же 271-й стрелковый полк. В феврале наши войска перебросили под Елец, а оттуда - под Севск. Там немцы загнали в «котел» 15-й кавалерийский корпус Красной Армии. Осуществляя артподдержку 271-го стрелкового полка, батарея под командованием Алексея Волошина уничтожила три фашистских танка. Тот бой стал началом большого успеха 10-й дивизии.

Алексей Волошин был представлен к ордену Ленина. После разгрома немцев на Курской дуге 13-я армия генерал-лейтенанта А. П. Пухова стремительно наступала в направлении Сумы, Конотопа, Борзны, Чернигова. Утром 18 сентября 1943 года 271-й стрелковый полк первым подошел к Десне и, с ходу форсировав ее, захватил плацдарм на правом берегу южнее Чернигова. Вслед за полком переправилась на правый берег и вся 181-я Сталинградская дивизия войск НКВД (бывшая 10-я стрелковая дивизия войск НКВД). 28 сентября состоялся известный контрудар Манштейна против войск левого крыла Центрального фронта. В один день батарея Волошина подбила 11 танков, в том числе два «тигра».

Указом Президиума Верховного Совета СССР от 16 октября 1943 года старшему лейтенанту Волошину Алексею Прохоровичу присвоено звание Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали «Золотая Звезда» (№2429).

В 1944 году Президент США Рузвельт решил наградить высшей воинской офицерской наградой своей страны – «Серебряной Звездой» – четырех советских младших офицеров, отличившихся в боях против гитлеровского вермахта и представленных ранее к советской «Золотой Звезде». Офицеры олицетворяли разные рода наземных войск. Указ Президента США был подписан 12 июля 1944 года, а награждение произошло в октябре 44-го в Кремле. В Свердловском зале «Серебряную Звезду» советским офицерам вручали представитель американского президента Гопкинс, посол США Гарриман и военный атташе, а также представитель советской стороны – секретарь Президиума Верховного Совета СССР Горкин.

24 июня 1945 года состоялся исторический Парад Победы, на котором Алексей Волошин стал знаменосцем от Артиллерийской академии. По окончании ее Алексей Прохорович служил в Генеральном штабе. В 1963-м он окончил высшие академические курсы. После этого работал в Главном ракетно-артиллерийском управлении, откуда был уволен в запас в 1975 году в звании полковника. С 1976 по 1985 год возглавлял Московский городской стрелково-спортивный клуб ДОСААФ. На пенсию ушел в 1985 году. Живет в Москве.

Появление высшей степени отличия СССР напрямую связано со спасением пассажиров и членов экипажа парохода «Челюскин».

Учитывая, что для эвакуации людей, находившихся на погибшем судне, советские лётчики провели операцию, не имевшую аналогов в мировой истории, советское правительство задумалось и о необходимости особо отметить этот подвиг.

16 апреля 1934 года ЦИК СССР особым постановлением учредил «высшую степень отличия — присвоение за личные или коллективные заслуги перед государством, связанные с совершением , звания Героя Советского Союза».

Нужно особо отметить, что никакого знака отличия для Героев Советского Союза первоначально не предполагалось. Присвоение звания отмечалось исключительно вручением специальной грамоты ЦИК СССР.

Первое присвоение звания Героя Советского Союза состоялось 20 апреля 1934 года, когда им были отмечены лётчики, участвовавшие в спасении челюскинцев: Анатолий Ляпидевский , Сигизмунд Леваневский , Василий Молоков , Николай Каманин , Маврикий Слепнёв , Михаил Водопьянов и Иван Доронин .

Лётчики в СССР в 1930-х годах были в особом почёте. Немудрено, что первые 11 Героев Советского Союза представляли именно авиацию.

Изначально Герои Советского Союза получали только грамоту. Фото: Public Domain

Орден и медаль

Традиция вместе с присвоением звания Героя Советского Союза вручать орден Ленина сложилась фактически сама собой. Дело в том, что 11 первых Героев вместе со званием получали и орден, который был высшей наградой СССР.

В июле 1936 года эта практика была узаконена решением ЦИК СССР — отныне Герой Советского Союза вместе с грамотой автоматически получал и орден Ленина.

Количество Героев росло — вместе со «сталинскими соколами» были отмечены военные, сражавшиеся в Испании, а также участники боёв на озере Хасан.

Чем больше становилось Героев, тем больше росла необходимость в появлении некоего отличительного знака, по которому выдающегося человека сможет узнать любой.

Так появилась медаль «Золотая звезда», автором эскиза которой стал архитектор Мирон Мержанов . Медаль «Золотая звезда» как знак отличия Героев Советского Союза была утверждена 1 августа 1939 года, и первыми Героями, получившими и «Золотую звезду», и орден Ленина, стали участники боёв у реки Халхин-Гол.

Медаль «Золотая звезда». Фото: Public Domain

Жуков, Брежнев и Савицкая

Всего с 1934 по 1991 год звания Героя Советского Союза получили 12 776 человек, причём абсолютное большинство наград было присвоено тем, кто отличился в сражениях Великой Отечественной войны: таковых более 91 процента от числа всех награждённых.

Абсолютными рекордсменами по «героизму» являются Георгий Жуков и Леонид Брежнев . И выдающийся полководец, и генсек являются четырежды Героями Советского Союза. При этом Брежнев имеет ещё и звание Героя Социалистического Труда. Впрочем, к наградам Брежнева во все времена относились с изрядной долей юмора. Достаточно сказать, что три звания Героя Советского Союза Брежневу были присвоены в период с 1976 по 1981 годы, когда лидер страны стремительно терял работоспособность и умение критически относиться к окружающей действительности.

Как ни странно, но, несмотря на героизм советских женщин, лишь одна из них была удостоена звания Героя Советского Союза дважды. Впрочем, речь идёт о более чем достойном человеке — лётчике-космонавте Светлане Савицкой , первой женщине, вышедшей в открытый космос.

Лётчик-космонавт Светлана Савицкая. Фото: www.russianlook.com

Просто «спасибо»

Самым последним Героем Советского Союза стал чрезвычайно необычный человек — водолазный специалист, капитан 3-го ранга Леонид Солодков . Указ о присвоении звания за участие в водолазном эксперименте, имитирующем длительную работу на глубине 500 метров под водой, был подписан 24 декабря 1991 года.

Получать награду новоявленного Героя пригласили в Кремль 16 января 1992 года. Ситуация сложилась крайне странная — государства, Героем котором стал Леонид Солодков, к этому моменту не существовало уже более трёх недель. Но самое интересное, что, согласно воинскому Уставу, Солодков как офицер должен был произнести «Служу Советскому Союзу!».

Быстро поменять Устав невозможно, и Солодков решил действовать сам. После того как маршал Шапошников вручил Герою награду, тот ответил просто: «Спасибо!». На этом «Спасибо» и завершилась история звания Героя Советского Союза, трёх лет не дожившего до своего 60-летия.

Многие в тот момент полагали, что Героев в нашей стране больше не будет. Мол, нигде, кроме СССР и стран социалистического блока, не практиковалась подобная система отличия, несмотря на то, что есть практически во всех странах мира.

Традиция сильнее идеологии

Однако традиция оказалась сильнее идеологических изменений в обществе. Уже 20 марта 1992 года Верховный Совет России утвердил учреждение звания Героя Российской Федерации.

Принципиальным отличием звания Героя России от советского предшественника является то, что оно присваивается только один раз.

При этом преемственность двух высших степеней отличия подтверждается тем, что сразу четыре Героя Советского Союза стали и Героями Российской Федерации — это космонавты Сергей Крикалёв и Валерий Поляков , учёный-полярник Артур Чилингаров и военный лётчик Николай Майданов .

В числе Героев Советского Союза были представители многих национальностей большой страны — русские, украинцы, белорусы, татары, евреи, азербайджанцы, чеченцы, якуты и многие другие.

Немудрено, что во многих республиках бывшего СССР, ставших независимыми государствами, было учреждено аналогичное звание. Включая Россию, оно существует в 11 из 15 государств на просторах бывшего СССР.